Je pense personnellement, que il faut absolument, que les hommes jouent dans Les Bonnes.
Оui absolument.
Jean Genet, Roman Viktuk
Уже давно мое сознание занимает идея собрать свои мысли об одном из любимейших драматических спектаклей в текст. Но какой текст? Статья? Неужели «Служанкам» с их более, чем 33-летней историей нужна очередная рецензия? Подборка фактов? Как же это плоско, господа… Не уверена, что данное рассуждение можно отнести к какому-либо жанру публицистики, но наиболее приближенной формой является эссе.
Поставленный впервые в 1988 году в театре «Сатирикон», этот спектакль стал «визитной карточкой» Романа Виктюка, его особенного, нарочито театрального стиля, далекого от традиционного «реализма» на сцене. Постановка, ее стиль и эстетика вызывала шок: ведь на сцене четверо мужчин, из них три персонажа — женские. В конце 1990-х — начале 2000-х на центральных каналах принято было развлекать публику, высмеивая Виктюка и манерность его постановок. К сожалению эта тенденция до сих пор формирует часто искаженное мнение о стиле режиссера, сформировавшего свое собственное направление, которое включило в себя огромный пласт наследия как классического, так и эпохи модерна.
Моя история связана с третьей редакцией «Служанок», которая появилась в 2006 году и по сей день собирает полные залы. Лет 15 назад мне посчастливилось посмотреть запись спектакля, безмерно красивого, яркого, гипнотического, но, в то же время чрезмерно бьющего по эмоциям, и вызывающего часто не самые приятные ассоциации с жизнью.
«Я считаю, что в «Служанках» должны играть мужчины. Именно мужчины.»
Жан Жене
Эта фраза звучит почти в самом начале на французском и русском языках, манекен с надписью «Жан Жене» на спине стоит в углу, напоминая о том, кому мы обязаны этим чарующим произведением абсурдизма. Жене, писатель, поэт, драматург, общественный деятель, личность и творчество которого по сей день вдохновляет одних и вызывает споры у других… Его «Служанки» увидели свет в 1947 году и несколько раз были поставлены во Франции. Здесь он рассматривает то, как влияет на человека бедность и социальное неравенство с одной стороны, и демонстрирует те эмоции, в которых мы сами боимся себе признаться: зависть, желание занять чье-то место, желание отнять у другого человека все — от вещей до любви и даже жизни.
Сюжет кажется незамысловатым и показан глазами двух сестер, работающих у Мадам. Соланж, старшая сестра, является человеческим воплощением злости и страдания. Ведь «Невозможно любить в рабстве...». Но и убить не так просто.
Еще молодая, эмоциональная, яркая Клер, ее сестра, «исполняет роль» Мадам в их диалогах, она ближе к Мадам, ей подходят ее платья и, возможно, она даже любит свою хозяйку, не переставая сходить с ума от зависти. И если у Клер не получается занять ее место в жизни, она занимает его в смерти.
Роман Виктюк создал спектакль, нет, «театральный ритуал», один из видов поклонения искусству. Он сочетает традицию классического античного театра, где мужчины исполняли женские роли, с традиционным японским театром кабуки, который включает в себя синтез пения, музыки, танца и драмы. Даже в визуальном оформлении можно наблюдать черты как эллинизма костюмов, так и грим-маски актеров, похожие на японские. Но все же доминирует в спектакле эстетика Ар-Нуво: кроме задника с характерным узором, позы и наряды словно сошли с афиш Эжена Грассе и часто кажутся цветами с полотен Альфонса Мухи.
Тема цветов, характерная для эпохи модерна, то и дело звучит в драматической части, чего только стоят «эти гладиолусы жуткого розового цвета...».
Конечно, я видела записи предыдущих версий спектакля, но здесь я хочу отметить те краски, которые своим персонажам добавили Алексей Нестеренко, Иван Никульча, Дмитрий Бозин, Дмитрий Жойдик и Александр Солдаткин.
Стоит сказать, когда Алексей Нестеренко в образе Мадам, появлялся на сцене, лично я, словно под гипнозом, следила за каждым движением и легкостью, чувственностью танца под Ils s’aiment Даниэля Лавуа, забывая, что на сцене мужчина. Его Мадам — женщина, француженка прямиком из 1900-1910-х, возможно не благородного происхождения, но обладающая непередаваемым шармом и королевской статью. Она капризна, избалована, эгоистична: «Ей легко быть доброй, приветливой и нежной! Ах! Ее нежность! Когда она красива и богата…». Но все же она любит Месье, пусть больше и в своих фантазиях: «Месье, переходя с каторги на каторгу, доберется, может быть, до Гайаны, и я, его любовница, обезумев от боли, пойду за ним». А уж как она красива: «...грудь цвета слоновой кости, бедра из золота, а ноги — из янтаря...», и этой красоте, в исполнении Нестеренко, веришь безоговорочно.
С 2021 года эту роль исполняет молодой актер Никита Беляков и зрителям предстоит найти в нем «свою» Мадам.
Соланж Дмитрия Бозина являет собой противоположность нежности Мадам. Голос, интонация, язык тела — все говорит о личности, родственной рептилии, старшей из сестер-служанок. Неизменный исполнитель роли за эти годы создал особенный образ, чья энергия, полная отчаяния и злости, словно приковывает зрителей к креслам: «Мне надоело преклонять колени в церкви... Там я лишь завидую красному бархату аббатис или драгоценностям кающихся грешниц, но на их месте я бы выглядела благородней. Ты посмотри только, как она красиво страдает. Страдание преображает ее и делает еще прекрасней...». Соланж иронизирует на грани истерики, обращаясь к сестре: «Ах! Мадемуазель никогда не гуляла по квартире? Не заворачивалась в занавески и кружевные покрывала? Не смотрелась в зеркало, не выходила в два ночи на балкон приветствовать толпу, сбежавшуюся под ее окна? Никогда? Нет? Никогда?». И разочарование ее, словно наотмашь: «Ее платье цвета нашего стыда! Ее меха... Она все-таки забрала шубу!». И она же с гордостью заявляет: «Да, я паршивая овца, и у меня свои судьи!».
Дмитрий Жойдик и Александр Солдаткин, каждый из них создал свою уникальную Клер. Яркая, с бушующими эмоциями, с потрясающим спектром контрастных чувств — от робости до исступленного бешенства. Клер Жойдика воплотила собой огонь; этот огонь не греет, он несет смерть, он сжигает все, что неосторожно к нему приблизится. Когда она бросает от имени Мадам: «Я знаю. Ты бы меня и в огонь толкнула», она говорит о себе. И когда произносит: «А я любила наш чердак...», ей словно немного жаль прощаться с жизнью, но она все решила.
Клер Солдаткина все еще создается как персонаж, из года в год, из спектакля в спектакль. Нежная, не лишенная нотки благородства, она словно уступала своей сестре пальму первенства в праве на ненависть… Но постепенно Александр сгенерировал ту энергию, благодаря которой Клер словно двуликое воплощение — силы и хрупкости женской натуры. Она может и способна убить, но для нее: «Мадам прекрасна! Мадам нежна! Каждое воскресенье она позволяет нам пользоваться своей ванной. Иногда она дает нам карамельки, заваливает нас увядшими цветами. Мадам готовит нам питье. Мадам рассказывает нам о Месье, вызывая нашу зависть. Ведь Мадам добра! Мадам прекрасна! Мадам нежна!». Клер искренна как в своей зависти, так и в готовности занять то место Мадам, которое ей доступно. Выпить отвар, представляя себя хозяйкой и умереть, по сути от своей же руки, от руки служанки.
Иван Никульча, Месье, молчаливый объект мечтаний и зависти. Единственный мужской персонаж спектакля является своеобразным гарантом равновесия, энергетическим стержнем спектакля, не имея реплик и появляясь на сцене эпизодически в течение всего сюжетного действия. Месье обращает на себя внимание просто присутствуя на сцене, он привлекателен, но это — не самое главное. Каждое движение, взгляд, мимолетное выражение лица его подчинено атмосфере спектакля... Хотя неизвестно, может быть это спектакль поворачивает в то или иное русло, следуя за взмахом руки Месье. Его взаимодействие с Мадам естественно, ведь только его сила способна справиться с
ее захлестывающей чувственностью. Харизме Ивана Никульчи есть где разгуляться в музыкальных фрагментах: разыгрывающейся под Je suis malade драме, в отвязном танце на шпильках под Tico Tico или в ярком буйстве фантазии Cannon Ball. Но самое ценное то, что ни чинно выходя на сцену через зрительный зал, ни уходя с Мадам, ни отплясывая в юбке, он не забывает о той красоте, и мысли, вложенной в этот спектакль Романом Виктюком.
О музыке «Служанок» можно говорить бесконечно. Много раз было отмечено, что на выбор сопровождения повлияла мода 80-х на Далиду. Стоит обратить внимание на, например, танец Мадам под Helwa ya baladi, являющейся, на самом деле, песней о Родине, но здесь приобретающей совсем другой оттенок. Этот танец можно рассматривать как отражение интереса к эстетике Востока в начале ХХ века. Верди стал иконой для любителей музыки и театра в Милане в первой половине прошлого столетия: к слову, Лукино Висконти был поклонником Верди и ставил его оперы в Ла Скала, к примеру «Травиату» — для самой Марии Каллас. И соседство Верди с атмосферой Парижских окраин в Mandolino City рождает идеальную иллюстрацию к спектаклю, где красота смешивается с ядом, высокие порывы — с элементарным эгоизмом, желание жить и обладать — с возможностью лишь умереть. Так о чем же «Служанки» Виктюка? О мужчинах в юбках? Разве? А может быть он об абсурде нашей человеческой сущности, а еще, всегда, о красоте.
«Я считаю, что в «Служанках» должны играть мужчины. Именно мужчины.»
Роман Виктюк
Текст и иллюстрации: Юлия Сумзина
Фото: Полина Королева, Мария Щербакова (Источник: Театр Романа Виктюка)